В настоящее время происходит переход от индустриальной к постиндустриальной фазе развития цивилизации, от мира машин к миру людей. Этот переход происходит очень быстро, в форме гуманитарно-технологической революции. Это делает еще более актуальной проблему построения моста между гуманитарной и естественно-научной культурой, тесно связанную с развитием междисциплинарных подходов.

В юбилейном докладе Римского клуба «Come on!» выдвигается идея Нового Просвещения, которое должно изменить смыслы, ценности, образ будущего, императивы развития всей мировой цивилизации. В статье представлены возможные направления нового просвещенческого проекта. Показано, что они связаны с обретением целостности человека, с его гармоничным развитием в рациональном, эмоциональном и интуитивном пространствах. Формирующиеся тенденции наглядно показывает развитие современной математики, в которой представления о гармонии, красоте, а во многих ее частях и приближение к искусству, начинают играть все более важную роль.

Новая эпоха позволяет переосмыслить на новом уровне представления выдающегося культуролога Й. Хейзинги о «человеке играющем». Игра выступает как основа для самоорганизации, для формирования культуры, развития науки и технологий. Большие вызовы, с которыми столкнулось человечество, требуют изменения мировоззрения. Показано, что на новом уровне происходит возврат к идеям русских космистов и, в частности, к концепции всеединства В.С. Соловьева.

На нынешнем рубеже делается выбор между Новым Просвещением и Новым Средневековьем. В точке бифуркации, которую сейчас проходит человечество, ключевую роль может сыграть культура и образование, соответствующие новым реалиям. Предложены подходы, позволяющие избежать России футурошока и быть субъектом, а не объектом перемен, связанных с Новым Просвещением.

Статья посвящена трансформациям культуры, причины которых авторы связывают с глобальным развитием информацион­но-коммуникационных технологий, транс­культурным номадизмом, а также с виртуализацией культурных практик и кластеризацией сознания, по-новому сегментирующих культурную реальность. В статье рассматриваются варианты понимания и использования понятия кластер в науке, политике, экономике, дается его культурологическое определение. К анализу феномена кластерного сознания привлекаются культурфилософские, структурные и герменевтические подходы. Обращаясь к положениям И. Канта, З. Фрейда, М. Хайдеггера, М. Маклюэна, К. Ратти, М. Клодела и др., авторы исследуют культурные изменения и аргументируют тезис о том, что сознание современного человека работает в режиме расщепления культурной реальности и конституирования мира по кластерному типу. Делается вывод, что современная культурная реальность обретает вид глобальной мультиплексной сети и имеет кластерные децентрализованные формы организации. Развертываясь как временное и логическое единство событий, она формирует идентичность участвующих в нем субъектов и может трактоваться как ключевой фактор, обусловливающий культурные диффузии современного мира. Иллюстрацией рассуждений служат примеры развития туристической индустрии, кластерные способы организации культурных пространств, концепция «не-места» М. Оже и другие сценарии функционирования объектов культурного наследия по новым символическим параметрам. Авторы показывают, что в результате экзистенциальной перекодировки мест туристического паломничества миллионы людей получают лишь эрзац той культуры, ради знакомства с которой они предприняли то или иное путешествие, а само местное население лишается того символического и культурного ядра и памяти, которые обеспечивают преемственность и аутентичность местной культуры.

Статья посвящена современному комиксу, который рассматривается как свое­образная «лаборатория», на базе которой осуществляются эксперименты в области визуальных нарративов. В фокусе внимания оказываются вопросы построения и динамики пространственно-временного континуума повествования. Все перцептивное «пространство» комикса сигнификативно (П. Фрэно-Дерюэль), все элементы этого пространства конституируют нарратив. Речь идет не только о «пространстве» книги или журнала; современный комикс активно осваивает новые медиа, ключевой особенностью которых является интерактивность. В статье исследуется как «классический» способ подачи визуального материала — комикс в виде книжки, «кодекса», так и веб-комикс, по своей форме подобный свитку и обладающий новым (по сравнению с книгой) потенциалом интерактивности. Проводится системное сравнение способов организации хронотопа в комиксе и экранных искусствах (кино, видеоарт, медиапроекты современных художников), а также проводится аналогия между поведением читателя комикса и игрока, раскрывающего для себя сюжет видеоигры. Одним из главных тезисов является следующий: хотя обнаруживаются значимые различия между форматами комикса-книги и веб-комикса, сохраняется базовая общность в характере воздействия на читателя; изображения на страницах комикса и интервалы между ними создают иллюзию времени посредством механизма достраивания, т. е. действительное взаимодействие пространства и времени возможно только при деятельном участии зрителя, который привносит в это уравнение свою телесность, сопрягая ее с регистром визуального и текстуального. Таким образом телесное и интеллектуальное смыкаются в процессе «монтажного» восприятия комикса.

Статья посвящена исследованию и атрибутации малоизвестных походных иконостасов («походная церковь»). К их особенностям относятся отсутствие местного ряда (с Царскими вратами), небольшой размер, изображения на одной доске по вертикали нескольких чинов (деисусный, праздничный, пророческий, праотеческий). Походные иконостасы могли использоваться в длительных паломнических или миссионерских поездках, военных походах или в беспоповских моленных.

В богослужебной практике при определенных обстоятельствах как в древности, так и теперь использовались так называемые походные иконостасы, удобные в длительных путешествиях. Они легко устанавливались в любом месте: доме, палатке, даже в поле. Уже в XVI в. в военных походах использовались вышитые иконостасы, которые быстро разворачивались в полевых и в стационарных условиях. Так, император Александр I в военных походах использовал иконостас, который представлял собой живопись по шелку, выполненную мастерами Московской оружейной палаты. Походные церкви использовались также в малонаселенных и отдаленных местах (например, в Олонецкой губернии). Богослужение проходило в большом доме, службы продолжались два-три дня.

Таких иконостасов было немало в прежние века, однако до нас дошли лишь редкие экземпляры, среди которых встречаются весьма необычные: иконостасы в виде шкафа, тумбочки, киота. В начале ХХ в. была написана икона-иконостас: на ней изображен пятиярусный иконостас.

Актуальность обращения к заявленной теме обусловлена стремлением конкретизировать знания о малоизвестных в российском музыковедении инструментальных консортах (ансамблях), а также расширить имеющиеся представления о придворной культуре ренессансной Англии и ее музыкально-звуковом облике. Главным центром развития английских консортов был королевский двор Тюдоров — Генриха VIII и его дочери Елизаветы I. Время их расцвета пришлось на пик Золотого века английской культуры. В опоре на результаты научных изысканий западных ученых, доступные для изучения изобразительные и словесные источники очерчены вехи истории основных типов инструментального консорта в Англии — whole consort («цельный консорт»), состоящий из инструментов одного семейства, и broken consort («разбитый консорт»), сегодня часто отождествляемый с mixed consort («смешанный консорт»), соединяющий разнородные инструменты. Отмечается, что ранняя история recorder consort (консорт блокфлейт) в Англии была тесно связана с творческой деятельностью семьи венецианских музыкантов Бассано. Чрезвычайно востребованный в музыкальных кругах Англии consort of viol (консорт виол) первоначально сложился благодаря фламандским и несколько позднее итальянским музыкантам. Что касается mixed consort, объединившего исполнителей на виолах da gamba (да гамба) и da braccio (да браччо), лютне, бандоре, цистре и блокфлейте, то именно его, по устойчивой комбинации определенных музыкальных инструментов, стали именовать «английским». Анализ нотных антологий консортной музыки XVI—XVII вв. позволил обозначить отдельные жанровые и музыкально-стилевые ориентиры в ансамблевом репертуаре, в котором музыканты оттачивали принципы инструментальной полифонии и остроактуального для Нового времени stile concertante (концертный стиль).

В статье дан аналитический обзор мемуаров об истории Московского публичного и Румянцевского музея (ныне Российская государственная библиотека), начало которому было положено собраниями графа Н.П. Румянцева. Рассматриваются воспоминания о Румянцевском музее со времени основания в Санкт-Петербурге в 1828 г., его переводе в Москву, деятельности Московского публичного и Румянцевского музеев с 1862 до 1917 года. Отмечена роль мемуарной литературы для изучения истории библиотечного дела. Дана характеристика источников, содержащих уникальную библиографическую информацию, в которых отражены публикации воспоминаний, дневников, писем о Румянцевском музее в Санкт-Петербурге и Москве. Представлена история перевода Румянцевского музея из Санкт-Петербурга в Москву: приведены фрагменты из воспоминаний В.В. Стасова и «Дневника» В.Ф. Одоевского об этом событии. Также представлены издания, посвященные руководителям Румянцевского музея: аналитически раскрыты помещенные в них мемуары. Приведены отрывки из воспоминаний, дневников, писем, в которых отражены события и факты из истории образования и становления Румянцевского музея, роль отдельных личностей, внесших большой вклад в развитие Музея и его библиотеки. Представлена информация из воспоминаний, дневниковых записей читателей о посещении Румянцевской библиотеки, их вкладе в пополнение фондов. Даны также сведения о публикации воспоминаний потомков В.Д. Голицына, последнего директора Московского публичного и Румянцевского музеев и ставшего первым его советским директором. Раскрывается потенциал мемуарных материалов для дальнейшего исследования истории Румянцевского музея и его библиотеки, ее роли в истории культуры и духовной жизни русского общества.

В фондах российских библиотек хранятся уникальные письма пианиста, педагога, дирижера А.И. Зилоти (1863—1945), которые позволяют увидеть одну из граней его таланта музыкально-общественного деятеля и просветителя. Переписка А.И. Зилоти с градоначальниками — уникальное явление не только в творческом наследии музыканта, но и в истории музыкальной культуры. Письма помогают понять мировоззрение, художественные взгляды, творческие принципы музыканта и дают характеристику культурно-историческому контексту эпохи начала XX века. Цель статьи — передать значимость переписки А.И. Зилоти в организации просветительской деятельности в Санкт-Петербурге. Определена специфика писем, сделаны исследования почерка А.И. Зилоти. Впервые публикуются его прошения, обращенные к директору Императорских театров В.А. Теляковскому и градоначальникам Санкт-Петербурга. Объективность научного анализа, связанная с постижением ценностной значимости культуротворческих идей А.И. Зилоти, требует признать основными его достижениями результаты музыкально-просветительской деятельности. Будучи незаурядным музыкантом и педагогом, А.И. Зилоти остался в истории отечественной культуры прежде всего как представитель музыкального просвещения.

Исследуется ряд графических произведений М.В. Добужинского: рисунки «Город пышный, город бедный…», «Вид петербургского дома» и декоративный рисунок с фрагментом дома в стиле классицизм. Несмотря на изученность творчества М.В. Добужинского, они впервые рассматриваются с целью исследовать процесс поиска того самобытного художественного языка, на котором мастер «говорил» о своем любимом городе. Установлены архитектурные памятники Санкт-Петербурга, являющиеся прототипами запечатленных, выявлены источники (изобразительные и литературные), проанализированы стилистические особенности. Научная новизна работы заключается в новом методологическом подходе к изучению графического наследия М.В. Добужинского, рассмотренного в контексте пересечений литературы и изобразительного искусства — русского, западноевропейского и японского. Впервые предпринят опыт определения стилистической принадлежности упомянутых произведений. Их традиционный (формальный) анализ в сравнении с произведениями Хиросигэ, А. Дюрера, Дж.Б. Пиранези, Е.Е. Лансере, Дж. Уистлера дополнен анализом воспоминаний и писем М.В. Добужинского. Это позволило значительно расширить существующие представления об изобразительных источниках творчества художника. Выявлено, что в рисунках «Город пышный, город бедный…», «Вид петербургского дома», а также в декоративном рисунке с фрагментом дома в стиле классицизм изображен дом Галашевских — В.Я. Лебедева (набережная Фонтанки, 87). установлено влияние гравюр на дереве Хиросигэ из серии «Сто знаменитых видов Эдо» на художественное решение рисунка «Город пышный, город бедный…», а также на рисунок «Рынок» Е.Е. Лансере, который, в свою очередь, повлиял на вышеназванные рисунки М.В. Добужинского. Показано, что гравюры А. Дюрера и Дж.Б. Пиранези воздействовали на художественное решение рисунка «Вид петербургского дома», а офорты и литографии Дж. Уистлера — на ряд произведений и М.В. Добужинского, и Е.Е. Лансере. Автор заключает, что работа М.В. Добужинского над разнообразными вариантами изображений дома Галашевских — В.Я. Лебедева шла в русле его интенсивных творческих экспериментов: поисков собственного видения образа Петербурга.

Статья представляет собой рецензию на монографию доктора философских наук, профессора РГГУ, академика РАЕН И.В. Кондакова «Русский масскульт: от барокко к пост­модерну». Книга, в структуре которой семь глав, посвящена истории возникновения и развития массовой культуры в России с древнейших времен до начала XX века. Исследуя ее истоки, уходящие своими корнями в глубокую древность, автор доказывает, что импульс самостоятельности русский масскульт получает в XVII в., когда формируется персонифицированная культура, т. е. в ней выделяется личностное начало. Именно в этот период, связанный с появлением русского барокко, происходит становление двух парадигм — Предвозрождения и Предпросвещения, которые обусловили последующее противопоставление массовой и элитарной культур сначала в допетровской, а затем и в постпетровской Руси. Интересная оценка дана автором периоду русского Просвещения XVIII в., когда происходит размежевание дворянской культуры на либерально-демократическое и консервативное направления. При этом первое способствует массовизации, а второе — индивидуализации русской культуры. Кризис классической парадигмы в XIX в., включая литературоцентризм и критикоцентризм русской культуры, привел в конечном итоге к формированию новых художественных течений, новых жанров и стилей, т. е. к модернизации русской культуры на рубеже XIX—XX веков. В этом плане Серебряный век оказался «изысканной и эфемерной конструкцией русского ренессанса» в парадоксальных формах символизма и модернизма.

В рецензии получили отражение структурные и содержательные аспекты монографии И.В. Кондакова, особенности проведенного им теоретического анализа, специфика стиля и языка. Дана оценка изданию, раскрыта его уникальность и научная значимость для современной гуманитарной науки, включая историю и культурологию, литературоведение и философию, искусствоведение и эстетику.

В рецензии отмечается специфика понимания трансформации отечественной массовой культуры, данная российским культурологом, литературоведом и философом И.В. Кондаковым.

Монография «Русский масскульт: от барокко к постмодерну» представляет интерес своей актуальной методологией, позволяющей построить научную модель, способную объединить классические проблемы и современные трактовки. Методология строится на принципах диалектического развития темы масскульта; выделяется основная авторская идея — литературоцентризм, которая определяет основные тенденции развития отечественной массовой культуры. Авторская позиция «вненаходимости» относительно предмета своего исследования доказывает правомерность рассмотрения логического и алогического в истории и развитии русского масскульта. Архитектоника научного исследования И.В. Кондакова определяется как имеющая круговую структуру, что связывает методологические основания рецензируемой монографии с «герменевтическим кругом» Г.-Г. Гадамера. Автор определяет три признака в понимании массовой культуры, определенные отрицанием «-не»: возникновение ее «не связано» исключительно с XX в.; истоки «не могут» иметь только этнонациональный характер; «не принадлежат» определенной общественно-экономической формации. Ему удается разомкнуть границы привычных трактовок массовой культуры за счет более объемного подхода к предмету исследования. Такой подход, безусловно, потребовал от ученого не только энциклопедических знаний, но и последовательного анализа широкого историко-культурного, литературоведческого контекста предпринятого исследования. Отмечается репрезентативность авторской выборки персоналий для исследования, что, в частности, отражает указатель имен.

Исследование характеризуется как несколько провокативное, предлагающее читателю неожиданно новое прочтение известных произведений, представленных в основном русской литературой.

Специфика авторской интерпретации заключается в том, что философско-культурологическая концепция трансформации отечественного масскульта не только подводит своеобразный исследовательский итог, но и определяет векторы дальнейшего изучения проблемы.

В современных практиках российского православия с большим великолепием отмечается торжество в память о событии Успения Девы Марии. В эти праздничные дни центральным храмовым образом становится литургический образ, именуемый «Богородичной плащаницей». Впервые предпринимается попытка проследить нить преемственности в традиции создания образов Успенской плащаницы — от царских и княжеских «светлиц» средневековой Руси до мастерских новейшей эпохи. Современные мастерицы, овладевая опытом прежних умелиц, становятся со-творцами в этой деятельности, которую можно назвать соборной: они способствуют сохранению и развитию уникальных традиций отечественной культуры. Ряд редких артефактов вводится в научный оборот и становится предметом исследования впервые. Приводятся факты, опровергающие распространенные в наши дни мнения о поздней (XIX в.) датировке времени возникновения данных образов, базирующиеся на отсутствии вещественных доказательств (сохранившихся памятников) более раннего времени. Этим определяется актуальность исследования. Автор приходит к выводу о том, что, несмотря на краткость сведений и описательных характеристик, зафиксированных в ранних документах, они дают отчетливое представление о бытовании данных святынь уже в период позднего Средневековья, хотя вопросы авторства и художественных достоинств самих произведений оставляют в основном без ответов. Такой анализ становится возможным при изучении памятников синодальной эпохи, обнаруженных в ризницах храмов Московского региона и фигурирующих в некоторых исторических описаниях. Перспективы изучения вопросов возникновения и распространения литургических образов Богородичной плащаницы в практиках российского православия исторических судеб редких артефактов, впервые упомянутых в статье, связаны также с исследованием преемственности в творчестве мастериц. Сегодня они воссоздают произведения высокого художественного уровня, обращаясь к древнему наследию традиции в сочетании с современными достижениями, применением разнообразных материалов и инновационных технологий.

Требования к информации и статьям